Искусство

Месяц в деревне

Начала спектакля поражает. Нам предстают гротескные персонажи, и кажется, что Тургенев нас ждет совершенно другой.

По ходу действа нам предстает сумасшедший дом перед занавесом. Корчащиеся в припадке, должном показать нам ужас жизни в городе, актеры гримасничают. Ого, да тут пахнет Кустурицей, воскликнет воодушевленный читатель.

А когда открывается сцена, и герои встают в круг, их движения, позы, явно относят нас к Феллини. Но вот убейте не могу вспомнить к какому моменту в каком фильме. Но это точно был Феллини, или кто-то ему близкий.

Но ожидание не подтверждается. Режиссеру не удалось уйти от скуки и уныния пьесы самой по себе, а кроме того, пытаясь создать ложный динамизм, он породил истеричность, сопровождающую нас в течение трех часов. И вместо ожидавшейся комедии нас ждет многочасовой спектакль с неясной целью и спутанным действом.

В тексте Тургенева периодически появляются какие-то посторонние вставки. Сцена зарядки очень стилистически напомнила манеру Крымова работать с соединением истории и современности. Но если у Крымова всё время спектакля поток энергии, где эмоциональные взлеты и падения, накал страстей в душе зрителя четко синхронизированы с актерскими движениями и взаимодействиями, где актеры и декорации будто дышат в такт со зрителем, то у Перегудова получаются в этом спектакле жалкие потуги, немощные и унылые.

Спектакль 1909 года с участием Станиславского

Сначала попробую похвалить. Хорошо, что Перегудов вышел из комнаты в поле. Сено и дождь великолепны. Установка для генерации дождя приобретена явно не из дешевых, умело задается разный режим дождя, грамотно вплетаются дымы. Туман просто шикарен, жаль дождь идет только сверху вниз. В этом спектакле мне явно не хватило буйства стихии. Унылое постукивание капель, кто жил в деревне, прекрасно знает эту тоскливую пору. В средней полосе России это еще сопровождается низкими температурами, тут время пить горькую, оплакивая заранее пропавшее сено. Ведь если зарядили такие дожди, то сено не успеет просохнуть, сгниет и нечем будет кормить скотину зимой. И в такую погоду не побегаешь в тонкой рубашечке, а герои на сцене именно такую форму одежды предпочитают.

Сено и дождь далеко не впервые появляются в театре, и сам Перегудов это признает, но действительность соответствует его словам о тотальности этих стихий. Однако, добавив сена и дождь, режиссер никак не вплетает в канву сюжета. Вообще в течение всего спектакля не покидает ощущение, что в этом фильме все отдельно. Персонажи друг от друга и от декораций, Дождь отдельно от сена, сено от дождя. Здесь нет очищающихся от грехов потоков воды, тут нет грозы, отражающей накал страстей сюжета. 3 с лишним часа странные, неконкретизированные сущности судорожно совершают не очень органичные попытки взаимодействия. И если разрезать спектакль на части, убрать 60% хронометража, то получится неплохое плотненькое действо. Ох как органично бы смотрелся тут учитель в тонких белых одеждах, гуляющий по скошенному лугу, и как бы красиво его дождь обходил стороной, а влюбленные в него женщины мокли в многослойных одеждах. Эдакий Исус с венком из соломы, разводящий струи дождя. Ведь именно таким он кажется влюбленным дамам. Но такая дифференциация степени намокания не просматривается, ни с 15, ни с 8 ряда.

Очень хотел показать Режиссер бесконечность и простор, но из-за того, что на самом деле вокруг находятся черные стены, а выстлать их звукопоглощающим материалом очень дорого, то получается странная акустика. Звук вместо исчезновения, затухания вдали отражается от сцен и получается эффект пещеры. Эхо преследует нас почти весь спектакль, иногда эффекты звучат даже неприятно. Не выходит желательного «эге-ге-геееееееей», лишь несуразное «эге-гей-гегей-гегей». Со звуком надо что-то срочно делать.
Но равно как отделены персонажи от декораций, в той же степени отделены друг от друга герои спектакля. Это какой-то парадокс, но, будучи на одной сцене, они настолько лишены взаимодействия, социальная дистанция между ними так велика, что это кажется какой-то хитрой задумкой. Но нет, тоже все просто так, случайно получилось. В итоге, даже зная пьесу с трудом узнаешь персонажей.

И это не гипербола, ведь режиссер выбрал очень необычных актеров для исполнения ролей. И если с Катей и Большинцовым все отлично. Последний в исполнении малоподвижного Семчёва даже хорош. То с другими возникают сложности.

Богатый помещик 36 лет у Перегудова воплощен Александром Усовым 46 лет. И нам показывают холерического безумца. Зачем? Ответа мы так и не узнаем. Видимо изобразить увлеченного чем-то человека режиссеру по другому не пришло в голову. Именно поэтому он никак не входит в виде вершины ни в один из любовных многоугольников. Показанный нам персонаж настолько несуразен, что становится ясно, его невозможно любить, но необходимо лечить. Думаете остальные ему под стать и нас ждет безумный кавардак, рушащий Тургеневскую степенность, превращая в что-то новое и увлекательное? Увы.

Самая многословная героиня, на которой должен держаться весь спектакль исполняется Натальей Рогожкиной. И, в противовес Усову, она играет в классический театр. С заламыванием рук, нервическим интонированием. Кажется, будто актрисе никто не сказал, что нужно делать, а лишь дали текст, который она читает без запинок. А не видел Рогожкину в других именно театральных ролях, но тут был разочарован отсутствием диапазона эмоциональности. Все время у нее какой-то надсад и надрыв, кажется бедняжка сейчас сорвет голос и засипит. У нее настолько бледный вид, что становится жалко. При всей нетактичности темы для женщин нельзя уйти от разницы в возрасте. Рогожкиной 46 лет, и выглядит она в лучшем случае на них, а вот Наталья Петровна – 29 летняя женщина. И летний адюльтер для нее лишь проходящий момент в череде романов. Влюбленность для нее – игра, ведь в резерве успешный муж, а еще и друг. Нам же предстает страдалица, для которой увлечение – последний шанс вползти в уходящий поезд, последний аккорд. И да, в рамках спектакля ее жалко: муж - дебил, любовник – старый заика, жизнь прошла, и перспективы нет. Надо ли говорить, что это никак не тургеневская, полная жизни и довольства собой Наталья Петровна, у которой богатый муж, молодой любовник, и много приключений впереди. Зачем же Перегудов нам показывает иную героиню? Как принято в этом спектакле, мы не узнаем никогда.

Воспитанница Верочка – это еще один провал кастинга. 17-летнюю девушку играет Надежда Калеганова, которая ее старше на 10 лет. Изобразить молодость она решила необычным образом. Ее героиня поначалу страдает дисбазией, топает по сцене, копируя поведение 10 летнего мальчишки. Интонации пугают, будто перед нами слабоумная. Но нет – это воспитанница богатых дворян. Опять же, это было бы нормально, если б нам предлагали цирк уродов, безумный карнавал, современный альтернативный театр. Но перед нами махровая классика. Да, в конце девушка излечивается от своего недуга, но ближе к концу спектакля и это «излечение» никак не вплетено в сюжет, в диалоги… Наоборот, это происходит настолько внезапно, что показалось, будто актриса забыла, что должна ходить иначе. Но до конца зритель не испытывает ничего, кроме сочувствия к несчастному Квазимодо.

Понятно, что получается странный, далеко не тургеневский, любовный треугольник между престарелой истеричкой, слабоумным созданием неопределенного пола и молодым парнем. Может так все и задумано? Но тогда почему режиссер не убрал те фразы из пьесы, которые задают отношения между героями так, если бы актеры были бы подобраны классическим способом?

Теперь, если с катастрофическим мискастом мы разобрались, оценим оставшихся. Они довольно неплохи. Скорик натужно играет хищное жеманство, причем какая-то осмысленность возникает лишь на единственной важной мизансцене со сватовством доктора. Но нет в ней огня.

Ракитин в исполнении Чекмазова неплох уже хотя бы тем, что, в свои 52 подходит по возрасту Рогожкиной. Но опять же, их возраст разрушает достоверность сцен. Он пытается играть 30-летнего, но не получается. У него выходит тяжелый, грустный уход, вместо порыва. Очень видно, что он уходит в никуда. А у Тургеневского 30-летнего мужчины этот роман – значимая интрижка – один из,.. и далеко не последний.

Доктор излишне кривляется, не хватает ему уверенной стати. Конечно, кривляки – это большинство в актерском ансамбле, собранном Перегудовым. Хочется вскрикнуть: «Доктор, а вы случайно неправильную таблеточку перед выходом на сцену не приняли?»

Некоторые сцены привлекают внимание живостью игры впротивопоставление унылому ходу спектакля.

Крестьянка несет два ведра молока, обливает себя, по том падчерицу. Получается своеобразная ванна Клеопатры, которая ради красоты своей купалась ежедневно в молоке. И еще, происходит это в тот момент, когда на сцене трое, крестьянка, молодой учитель и падчерица, и тут нам сама на ум приходит русская примета, что обливание молоком для девушек незамужних, это прежде всего к успехам любовным, женственности, красоте молодости.

фото не из спектакля

Крестьянка сначала пробует облиться чуть, потом не жалея продукта пытается приманить к себе максимальное количество блага, потом, будучи в экстатическом состоянии, в эмоциональном порыве добра, обливает всю падчерицу. И тут, конечно, нам предстает вся женская натура. Такая ситуация была, конечно, ожидаема, ведь сочетание воды и тонких рубашек не могло не вылиться в намокание и проявление женских силуэтов. Весь спектакль режиссер, казалось, успешно избегал этого, но не удержался. У меня нет кадров со съемки спектакля, но проиллюстрировать виденное совсем нетрудно. Вуди Аллен нам поможет со своим фильмом Матч-Поинт.

кадр из фильма “Матч Поинт”

Еще одна сцена – игра с малиной – и тут снова на сцене падчерица и молодой учитель. Они молоды, и потому, естественны в своей роли. Еще чуть-чуть и у них получится дуэт, а пока между ними еще чувствуется дистанция, но это и нормально для сюжета, ведь они представители разных социальных слоев. “Ура” - хочется сказать режиссеру, за то, что не стал заставлять ребят безбожно кривляться, а показал их нормальными. Да, и учитель, и крестьянка, отнюдь не из 1850 года, они почти современны. О чем напоминают нам резиновые сапоги, которые появились в России только в 20-м веке. Марусе Пестуновой, исполнительнице роли Кати хочется сказать «спасибо» за то, что привнесла в спектакль живость, естественность и задор.

Звучит несуразно, ведь выше я говорил, что не удалось создать эффект большого пространства, но зал для Перегудова оказался не по размеру, велик. В СТИ у него гораздо лучше получилось (В СТИ у него вообще почти всё получилось) совместить пространство сцены и актеров. А тут несчастные актеры бессмысленно носятся по сцене, будто им осталось 5 минут времени, а 10 тысяч шагов, положенных по ЗОЖу они еще не отбегали. Не считывается рисунка, нет осмысленности в этой безумной динамике. На удивление хорошо выглядят сцены, где актеры ограничивают себя тремя – четырьмя метрами пространства.

Еще одна затея осталась мне непонятной. Чекмазов – заика, спотыкающийся на слове люб-бовь. И видно, что ему это слово не нравится. А почему не нравится? Логично предположить, что он презирает любовь. Но нет, он любит и давно! Может это символ того, что он болен любовью. Получается, что позиция режиссера в том, что герои все больны любовью, и симптомами является бешеные па Ислаева, заикание Чекмазова, тремор Рогожкиной. Но нет, Ислаев все также активен, дерганья Рогожкиной прошли, а заика все также заикается. Лишь в самом конце спектакле подарит это заикание студенту Беляеву, словно переходящее знамя покорителя многочисленных юбок Рогожкиной. Но в этом ли затея? По тексту опять понимаем… нет.

Ислаев постоянно что-то таскает на сцену. Причем дважды появляются сети. Но эти сети никак не вписаны в сюжет и никак не обыгрываются. Лишь их переступает падчерица, но это не несет никакой смысловой нагрузки. И вообще она постоянно падает в конце, с абсолютно непонятной целью и неясной причиной.

Беляев же питает слабость к воздушным змеям. И тут Перегудов нам выдает пятиминутку Полунина. Кстати эту же аналогию увидел талантливый критик в ЖЖ.

Зонтики – практически полноценный персонаж спектакля, под ними прячутся, с ними танцуют, из них обливаются, их ломают, и лишь один, красный зонтик, как символ единственной настоящей любви у Рогожкиной.

Ну и остался неразгаданным вопрос, почему 28 дней прошли и лишь потом начались все события?

p.s. Я заметил такую тенденцию, чем ближе удается сесть на спектакле, тем приятнее у меня складывается впечатление об увиденном.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *